Эта комната или маленькая зала, с белым матовым светом одной люстры, — настоящего жемчужного убора из прозрачных шаров, свесившихся опрокинутым конусом, — совершенно остановила мое внимание; я засмотрелся в ее прекрасный уют, и, обернувшись наконец взглянуть, нет ли еще чего сзади меня, увидел, что Дюрок встал,
протянув руку к дверям, где на черте входа остановилась девушка в белом и гибком, как она сама, платье, с разгоревшимся, нервно спокойным лицом, храбро устремив взгляд прямо вперед.
Неточные совпадения
Она стремительно выбежала из квартиры, накидывая на бегу платок и шубку, и пустилась по лестнице. Мы остались одни. Я сбросил шубу, шагнул и затворил за собою
дверь. Она стояла предо мной как тогда, в то свидание, с светлым лицом, с светлым взглядом, и, как тогда,
протягивала мне обе
руки. Меня точно подкосило, и я буквально упал
к ее ногам.
Вдруг из
дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по числу гостей; каждый нес обеими
руками чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя
к гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула
к полу в нашем платье. Я
протягивал то одну, то другую
руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Я бы не побоялся его угрозы и уже
протянул было
руку; но,
к крайнему моему изумлению, он одним поворотом сдернул с локтей мужика кушак, схватил его за шиворот, нахлобучил ему шапку на глаза, растворил
дверь и вытолкнул его вон.
Чертопханов взобрался было на крыльцо, но круто повернул на каблуках и, подбежав
к жиду, крепко стиснул ему
руку. Тот наклонился и губы уже
протянул, но Чертопханов отскочил назад и, промолвив вполголоса: «Никому не сказывай!» — исчез за
дверью.
Дверь очень медленно открылась, в комнату вползла бабушка, притворила
дверь плечом, прислонилась
к ней спиною и,
протянув руки к синему огоньку неугасимой лампады, тихо, по-детски жалобно, сказала...
Лиза с испугом вытянула голову и пошатнулась назад: она узнала его. Он назвал ее в третий раз и
протянул к ней
руки. Она отделилась от
двери и вступила в сад.
Мы вошли
к Наташе. В ее комнате не было никаких особенных приготовлений; все было по-старому. Впрочем, у нее всегда было все так чисто и мило, что нечего было и прибирать. Наташа встретила нас, стоя перед
дверью. Я поражен был болезненной худобой и чрезвычайной бледностью ее лица, хотя румянец и блеснул на одно мгновение на ее помертвевших щеках. Глаза были лихорадочные. Она молча и торопливо
протянула князю
руку, приметно суетясь и теряясь. На меня же она и не взглянула. Я стоял и ждал молча.
Марья Николаевна вдруг засмеялась, засмеялась до красноты всего лица, поднесла платок
к губам, встала с кресла и, покачиваясь, как усталая, подошла
к Санину и
протянула ему
руку. Он раскланялся и направился
к двери.
Взяла
к этому платку, что мне положила, поднося его мне, потаенно прикрепила весьма длинную нитку,
протянула ее под
дверь к себе на постель и, лежачи на покое, платок мой у меня из-под
рук изволит, шаля, подергивать.
Одно странное обстоятельство смутило его. Откуда-то прибежала маленькая тварь неопределенных очертаний — маленькая, серая, юркая недотыкомка. Она посмеивалась и дрожала и вертелась вокруг Передонова. Когда же он
протягивал к ней
руку, она быстро ускользала, убегала за
дверь или под шкап, а через минуту появлялась снова, и дрожала, и дразнилась — серая, безликая, юркая.
— Уйди! — истерически закричал Ежов, прижавшись спиной
к стене. Он стоял растерянный, подавленный, обозленный и отмахивался от простертых
к нему
рук Фомы. А в это время
дверь в комнату отворилась, и на пороге стала какая-то вся черная женщина. Лицо у нее было злое, возмущенное, щека завязана платком. Она закинула голову,
протянула к Ежову
руку и заговорила с шипением и свистом...
Гулкий шум мягкими неровными ударами толкался в стёкла, как бы желая выдавить их и налиться в комнату. Евсей поднялся на ноги, вопросительно и тревожно глядя на Векова, а тот издали
протянул руку к окну, должно быть, опасаясь, чтобы его не увидали с улицы, открыл форточку, отскочил в сторону, и в ту же секунду широкий поток звуков ворвался, окружил шпионов, толкнулся в
дверь, отворил её и поплыл по коридору, властный, ликующий, могучий.
Дружки вышли за
двери; а Настя встала и
протянула руку к паневе. Варвара оглянула ее с плеч до ног и спросила...
У Григория был туман в глазах. Не видя, кто стоит в
двери, выругался скверными словами, оттолкнул человека в сторону и убежал в поле. А Матрёна, постояв среди комнаты с минуту, шатаясь, точно слепая,
протянув руки вперёд, подошла
к койке и со стоном свалилась на неё.
Потом группа ямщиков медленно направилась
к нашей юрте.
Дверь скрипнула, ворвался клуб холодного воздуха… Ямщики один за другим входили в избу, подходили
к камельку,
протягивали руки к огню и смотрели на Островского. Тот как будто даже не замечал их…
Еще ступил Алексей, приближаясь
к Насте… Она
протянула руку и, указывая на
дверь, твердо, холодно, какими-то медными звуками сказала ему...
Горданов
протянул к ней свои
руки, но она прыгнула, подбежала
к двери, остановилась на минуту на дороге и исчезла, прошептав: «А провожать меня не нужно».
Здесь, спиной
к драпировке, а лицом
к двери, за небольшим письменным столом, покрытым в порядке разложенными кипами бумаг, сидел генерал: он был немного лыс, с очень добрыми, но привыкшими гневаться серыми глазками. При входе Бодростиной, генерал читал и подписывал бумаги, не приподнялся и не тронулся с места, а только окинул гостью проницательным взглядом и,
протянув ей левую
руку, проговорил...
С этим отец Евангел, подвинув слегка майора
к себе, показал ему через
дверь другой комнаты, как Катерина Астафьевна, слышавшая весь их разговор, вдруг упала на колени и,
протянув руки к освященному лампадой образ-пику, плакала радостными и благодарными слезами.
Мне стало холодно… Я уже поднялась и направилась было
к коридорной
двери обратно, как вдруг случайно оглянулась и… ужас сковал мои члены… Прямо на меня надвигалась высокая белая фигура. Тихо, медленно ступала она по паперти… Вот она ближе, ближе… Холодный пот выступил у меня на лбу… ноги подкашивались, но я сделала невероятное усилие и бросилась вперед,
протягивая руки к белой фигуре.
Марья Петровна не заметила его осунувшегося лица и поседевших волос, она думала лишь о совершенном им преступлении — что оно совершено именно им, она не сомневалась ни на минуту — и отступив на середину комнаты, со сверкающими глазами,
протянула свою правую
руку по направлению
к стоявшему в
дверях отцу, как бы защищаясь.
— Дай платок! — сказала она не глядя и
протянула руку. Вытерла крепко лицо, громко высморкалась, бросила ему на колени платок и пошла
к двери. Он смотрел и ждал. На ходу Люба закрыла электричество, и сразу стало так темно, что он услыхал свое дыхание, несколько затрудненное. И почему-то снова сел на слабо скрипнувшую кровать.